«Поставим на своем без драки…». Дело «Виксена» и большая игра на Кавказе
2013-11-21 18:54
История
Согласно положениям статьи 7 Адрианопольского договора 1829 года для русских торговых судов вводилась свобода судоходства по Проливам, особо оговаривалась и свобода торговли хлебом, турецкие власти взяли на себя обязательства не создавать более препятствий и ограничений для неё.
Та же статья давала гарантии свободного прохода через Босфор и Дарданеллы иностранных торговых судов, идущих в русские черноморские гавани. В итоге Чёрное море было фактически открыто для торгового судоходства неприбрежных государств. В связи с этим перед Россией встала важная задача — установление эффективного контроля над приобретённым по условиям Адрианопольского мира Черноморским побережьем Кавказа от Анапы до Поти. Оба порта ранее служили важными центрами работорговли для горцев и очагами влияния для Турции1.
КРЕЙСЕРСКАЯ БЛОКАДА
Ещё при Александре I 10 октября 1821 года2 были высочайше утверждены "Правила для торговых сношений с черкесами и абазинцами". Для морской торговли с горцами выделялся Керченский порт, для сухопутной – залив Бугаз у лимана Кубани. Торговля должна была вестись под контролем русских чиновников, путём обмена товара на товар, запрещался ввоз медной, серебряной, золотой монеты, ассигнаций (как русских, так иностранных), огнестрельного и холодного оружия, пороха и свинца. После открытия Чёрного моря для международной торговли обеспечить выполнение этих правил становилось всё труднее. Противостоявшим России горцам англичане и французы, самостоятельно или через турецких контрабандистов, поставляли оружие и боеприпасы, соль и хлеб. На расстоянии более 300 морских миль от Таманского полуострова до Батума существовало только три больших удобных гавани, предоставлявших возможность безопасной стоянки крупным кораблям: Суджук-Кале (Новороссийск), Геленджик и Сухум — все они находились в русских руках. Батум, который принадлежал ещё Турции, превращался в важный перевалочный пункт контрабанды. Сложные условия навигации, линия берега, изрезанная многочисленными мелкими бухтами, – всё это способствовало успеху перевозок небольшими парусными судами3.
Абхазия, за исключением крепости Сухум-Кале, ещё слабо контролировалась русскими властями. После окончания войны с Турцией 1828–1829 годов победитель османов Иван Фёдорович Паскевич решил приступить к быстрому подчинению горцев, в том числе и абхазцев. Перечислив причины (нападения на русских подданных, грабежи и даже попытки атаки Сухума), он делал вывод в плане, представленном Николаю I: "По сим причинам опасное соседство их потребовало наконец более прочного покорения"4. В октябре 1829 года план фельдмаршала был высочайше утверждён, экспедиция была назначена на июль 1830-го. Одновременно было принято решение приступить к системной блокаде Кавказского побережья. Начальник Морского штаба генерал-адъютант Александр Сергеевич Меншиков уже 30 апреля 1830 года отдал предписание адмиралу Алексею Самойловичу Грейгу (1775–1845) отправить корабли для крейсерской службы. 5 мая вице-канцлер Нессельроде известил об этом русского посланника в Турции для информирования султана – крейсерская блокада объяснялась перевозкой горцам на судах, приходящих из турецких портов, пороха, свинца и оружия5.
На рейде Сухума на брандвахтенный пост было поставлено два 20-пушечных брига – "Орфей" и "Пегас", 20-пушечный бриг "Меркурий" и 8-пушечный люгер "Широкий". Они немедленно приступили к крейсированию. 25 мая "Орфей" задержал у берегов Абхазии британское торговое судно "Адольфо", на борту которого было найдено 6 бочек с порохом6. На следующий день "Меркурий" под угрозой применения оружия принудил покинуть бухту Суджук-Кале 6 турецких судов, прибывших туда без разрешения. Экспедиция в Абхазию летом была весьма удачной, русские войска остались в этой области и на следующий год. Контроль над абхазским побережьем стал гораздо более эффективным. В декабре 1830-го здесь же были задержаны и конфискованы 6 турецких судов с грузом железа, пороха, оружия и свинца.
21 ноября 1831 года вице-канцлер сообщил начальнику Главного Морского штаба, что считает необходимым введение самых строгих мер с началом новой навигации, начиная с 1 апреля 1832-го. Конфискации должны были подвергаться суда, причалившие к берегу в запрещённых для торговли районах. Исключение делалось только "в уважение бури", если суда вынуждены будут спасаться у берегов "для спасения себя". 4 марта 1832 года Николай I утвердил инструкцию для черноморских военных крейсеров: "Для сохранения Российских владений от внесения заразы и воспрепятствования подвоза военных припасов горским народам, военные крейсеры будут допускать черноморскому восточному берегу иностранные коммерческие суда только к двум пунктам – Анап и Редут-Кале, в коих есть карантин и таможни, к прочим же местам сего берега приближение оным запрещается"7.
Особой угрозы для русской торговли на Чёрном море эти ограничения не представляли. Её центром были порты Новороссии, а не побережье Кавказа. В 1832-м Одессу посетили 628 торговых судов разных стран, в то время как в Редут-Кале в том же году пришло 12 русских и 8 турецких торговых судов, a русскими военными кораблями было перехвачено 16 судов с контрабандой8. Для России даже полное исчезновение торговли в Анапе или Сухуме было бы почти незаметным.
Для осуществления эффективной блокады побережья Кавказа необходимо было усилить Черноморский флот. 26 мая 1835 года император утвердил его новые штаты. Флот должен был иметь 69 судов: три 120-пушечных, двенадцать 84-пушечных линейных кораблей; четыре 60-пушечных, три 44-пушечных фрегата; пять корветов; десять бригов; шесть шхун; четыре тендера; два военных парохода. Реализация этой программы фактически воссоздавала мощный русский флот на Чёрном море, но требовала значительных капиталовложений. Стоимость трёхдечного линкора равнялась 2,5 миллиона рублей, двухдечного — 1,9 миллиона, 60-пушечного фрегата — 1,4 миллиона9. Одним из инициаторов этой программы был вице-адмирал Михаил Петрович Лазарев, который с 1834 года неоднократно подавал рапорты о необходимости укрепления флота и Севастополя на случай, если британские корабли проникнут в Чёрное море10.
В январе 1836 года Меншиков, в ту пору уже морской министр, поставил перед командованием Черноморского флота вопрос о возможных действиях в случае появления враждебного флота на Чёрном море. В ответ Лазарев предложил разные варианты действий. В случае дружелюбного поведения Турции предполагался десант на Босфор, в противоположном варианте — действия по обстоятельствам, в зависимости от силы противника. В любом случае Михаил Петрович считал необходимым усиление Черноморского флота и укрепление его основной базы — Севастополя. Это были отнюдь не пустые опасения: после Ункяр-Искелесси постоянный состав английской средиземноморской эскадры был усилен до 15 кораблей, 6 из которых были линейными. В составе эскадры насчитывалось 5595 человек, на её вооружении — 772 орудия. 21 сентября 1836 года по высочайшему указу последовало выделение 6 миллионов рублей "на приведение Черноморского флота в комплект" из сумм, полученных по контрибуции от Турции. 2 миллиона из этих средств пошли на строительство в Севастополе нового адмиралтейства и возведение береговых укреплений, 4 миллиона — на кораблестроение11.
Эти меры были необходимы, так как британское правительство категорически отказывалось признавать право России на осуществление блокады над Черноморским побережьем Кавказа. Особого опасения русский Черноморский флот в Лондоне не вызывал. В 1829 году несколько английских морских офицеров посетили Николаев и Севастополь и пришли к выводу о низком качестве русского военного судостроения, а отсутствие в главной базе флота сухого дока исключало возможность проведения ремонта подводной части кораблей. В 1841-м эта поездка была повторена, и вновь с похожими результатами12. Сухие доки начали строить лишь в 1836 году, в 1840-м приступили к переоборудованию адмиралтейства, после чего с 1844 года стал возможен ремонт на берегу небольших вспомогательных судов. Строительство же сухих доков полностью завершили только в 1853-м13.
В 1835 году Николаю Николаевичу Муравьёву-Карскому было отдано распоряжение подготовить план десантной операции на Босфор. После своей миссии к султану и египетскому паше генерал заслуженно считался знатоком этого района. Операция должна была быть осуществлена силами V пехотного корпуса в следующих случаях: 1) захват англичанами Дарданелл, угрозы Константинополю и обращения султана за помощью к России на основании действующего союза; 2) согласие Турции на занятие англичанами Босфора; 3) союз Турции с Великобританией и вторжение объединённого англо-турецкого флота в Чёрное море14. В первом случае предполагалась высадка в районе Босфора 15-й пехотной дивизии, расквартированной в Крыму. В сентябре 1835-го, по подсчётам командования флота, для этого могли быть задействованы 10 линейных кораблей, 8 фрегатов, 3 корвета, 1 шлюп, 7 бригов, 1 шхуна, 1 бригантина, 12 транспортов — всего они могли перевезти в один рейс 15 620 человек15. Опыт такой перевозки войск имелся, и на основании его в Севастополе должны были быть созданы склады боеприпасов и трёхмесячный запас продовольствия на корпус и, кроме того, в помощь Черноморскому флоту наняты купеческие суда. Особых проблем при действиях не предвиделось. Во втором случае десант должен был высадиться как можно ближе к верховьям пролива и закрепиться там до подхода подкреплений, а в третьем случае ход событий зависел от обстановки на море. Русские войска должны были перейти к обороне своего побережья и начать подготовку к движению на Босфор по суше, через Болгарию16.
Эти планы так и остались на бумаге. Казалось, что русско-турецким отношениям ничто не угрожало. 15 марта 1836 года в Стамбуле была подписана конвенция, которая решала проблему долга по контрибуции. Оставшийся на 1836-й долг Турции в 3,75 миллиона червонцев, или 168 миллионов пиастров, был сокращён до 80 миллионов пиастров при условии выплаты в течение 5 месяцев. 30 августа, после уплаты долга, русский гарнизон покинул Силистрию на Дунае, передав туркам крепость вместе с её артиллерией и складами. На этом благополучном фоне и возник серьёзнейший кризис.
КОНТРАБАНДА ПО УРКВАРТУ
Блокада Черноморского побережья Кавказа становилась всё более эффективной. По данным британского консула в Одессе, только в 1835 году количество уничтоженных или захваченных крейсерами судов контрабандистов колебалось в пределах между 40 и 5017. С 1836-го русское крейсерство в этом районе приняло постоянный характер, корабли направлялись туда и летом, и зимой. В мае бриг "Кастор" задержал у берегов Абхазии, недалеко от Геленджика, британскую шхуну "Лорд Чарльз Спенсер", что вызвало протесты Лондона. Это была явная проверка перед следующей, гораздо более серьёзной провокацией. Отправка нового контрабандиста была вскоре организована первым секретарём британского посольства в Константинополе Дэвидом Урквартом, назначенным на этот пост в начале 1835 года при полной поддержке посла лорда Джона Понсонби18. В 1834 году Уркварт опубликовал в Англии книгу под названием "Англия, Франция, Россия и Турция", в которой весьма громко и бездоказательно приписывал Петербургу коварные планы по захвату Константинополя, Турции и аннексии Персии. Более того, для России, по его мнению, эти захваты были всего лишь прелюдией к завоеванию Индии. Единственным препятствием на пути подобного рода инфернальных планов Уркварт считал "Черкессию"19.
Естественно, что для реализации собственных идей этот человек был готов на многое. Во всяком случае, в 1834 году Уркварт высадился на Черноморском побережье Кавказа у шапсугов и издал там прокламацию, призывающую черкесские народы к объединению в войне против России и отказу от торговли с русскими. Эмиссар обещал помощь извне, и его призывы не остались без ответа: шапсуги поклялись выполнить их20. Кроме британского посольства в Турции в организации провокации участвовала и польская эмиграция в лице сторонников князя Адама Чарторыского. К кавказским берегам направилась шхуна "Виксен". В случае удачи её плавания британские дипломаты получили бы доказательство того, что Россия де-факто не владеет берегами Черноморского побережья Кавказа, а в случае неудачи — право спровоцировать конфликт между Петербургом и Лондоном.
Владелец шхуны Джон Белл был проинструктирован двигаться именно в Суджук-Кале, где встреча с русскими крейсерами была практически неминуема; ему рекомендовалось ни в коем случае не избегать такой встречи. Более того, от Уркварта он получил заверение, что в случае задержки судна русскими кораблями России будет объявлена война. Понсонби убеждал Махмуда II, что ему будет оказана самая обширная помощь, "если он будет действовать как султан, а не как вассал царя"21.
12 ноября 1836 года эскадра русских кораблей заметила в море неизвестное двухмачтовое судно. Вдогонку был направлен военный бриг "Аякс". Его командир капитан-лейтенант Николай Павлович Вульф получил приказ задержать и привести в бухту Геленджика подозрительную шхуну, а "в случае малейшего с её стороны сопротивления употребить силу оружия". Из-за начавшегося шторма "Аякс" смог выйти в поиск только на следующий день, а 14 ноября бриг задержал "Виксен" в бухте Суджук-Кале22. Белл вёл себя исключительно вызывающе и поначалу отказался подчиняться русским властям на том основании, что он не признаёт русскую блокаду побережья. Только после угрозы применения оружия русским бригом он вынужден был поднять паруса и следовать за "Аяксом"23. Британская шхуна имела на борту груз соли — около 100 тонн, которая по существующим правилам торговли считалась военной контрабандой.
12–13 ноября шхуна стояла на рейде и, по свидетельству капитана захватившего её корабля, начала перевозку груза на берег горцам. По данным бежавшего из плена русского солдата, всего было переправлено 4 трёхфунтовых и 4 шестифунтовых орудия, 200 бочонков пороха по 4 пуда и значительное количество холодного и огнестрельного оружия. Эта информация получила косвенное подтверждение в ходе допроса команды и капитана "Виксена", в показаниях которых было немало подозрительных противоречий. В пользу предположения о контрабанде оружия свидетельствовала пустая часть кормового трюма шхуны и изменение её осадки, что указывало на недавнее пребывание значительного груза на борту. Русские подозрения были далеко не беспочвенными: даже английская пресса в декабре 1836-го подтвердила, что шхуна перевозила порох. "Виксен" был отконвоирован в Геленджик. Так как судно было захвачено стоящим на якоре во время разгрузки, то на основании положения 1832 года оно было объявлено русскими властями призом24.
МЕЖДУНАРОДНЫЙ СКАНДАЛ
Из Геленджика под конвоем "Аякса" и с русской командой на борту шхуна была направлена в Севастополь. Из-за шторма она вынуждена была зайти в Феодосию. Прибыв туда, Белл немедленно обратился к английскому консулу в Одессе с письмом, в котором излагался протест против задержания и просьба о покровительстве. Французский консул в Одессе 11 декабря докладывал о случившемся в Париж: "Вот факт, а вот вызванные им предположения: некоторые лица даже из высших кругов общества предполагают, что захваченное у берегов Черкесии судно было умышленно туда направлено лордом Понсонби, а следовательно, и английским правительством с целью решительно и остро поставить вопрос о блокаде и пересмотреть его. Верить этому даёт повод выбранное англичанином место побережья для выгрузки своих товаров, потому что как раз между Суджук-Кале и Геленджиком находились военные суда, ускользнуть от которых не было никакой возможности"25.
Французский дипломат явно не знал, что ещё 8 декабря газета "Morning Chronicle" опубликовала следующее сообщение, полученное от собственного корреспондента: "Шхуна "Виксен"... отплыла из Константинополя с инструкцией прорвать... блокаду, установленную Россией у берегов Черкессии... Груз судна состоит главным образом из пороха — статьи, запрещённой русским тарифом, но именно поэтому и тем более [этот факт] высоко оценивается с точки зрения решительного характера экспедиции, т. к. это даёт возможность испытать законность [установленной] блокады... Прошло лишь 2 года с тех пор, как мистер Давид Уркварт, в то время ещё пионер этого дела, стремившийся использовать все средства, которые бы могли способствовать его успеху, пренебрегая всеми трудностями и подвергая себя серьёзному риску, проник внутрь интересующей его страны. С тех пор он убеждён, что эффективное сопротивление России нужно оказывать именно здесь"26. Эта информация была отправлена журналистом этой газеты Джоном Огастасом Лонгвортом, арестованным вместе с экипажем шхуны на "Виксене"27. Уркварт добился цели — он спровоцировал конфликт.
Английская пресса писала о том, что на Кавказ брошены многочисленные корпуса русских войск, что их потери превышают 1 миллион человек и тому подобные бредни. Таким образом мобилизовывалось общественное мнение в поддержку создания государства "Черкессия". Чрезвычайный посланник в Турции Аполлинарий Петрович Бутенев (1787–1866) 19 декабря известил Порту: "Нелепость этих выдумок и затей — очевидна, и как только они будут обнаружены, их подвергнут осмеянию. Ни одно правительство, как бы оно ни было дурно расположено к России, не посмеет признаться в этом и покровительствовать подобным выходкам, понимая всю их бесплодность против могущественной России. Они, скорее всего, являются делом лиц, ослеплённых беспокойными страстями и больше всего абсолютным незнанием действительного положения дел. Авторитет России не будет поколеблен, ей нечего бояться. Можно будет пожалеть только тех безумных спекулянтов, которые предпримут посылку оружия, военного снаряжения и других контрабандных товаров на берега Абхазии и Черкесии. Они потеряют свои капиталы, их суда будут конфискованы со всей строгостью законов о контрабанде и о нарушении санитарных установлений"28.
Русский посол в Лондоне был предупреждён и о том, что "Виксен" будет конфискован вместе с грузом, и что все протесты встретят формальный отказ, и что "государь император не отступит ни пред какими последствиями". Кроме того, 16 января и 22 февраля 1837 года посольствам и миссиям во всех странах было предписано иметь в виду, что Россия не допустит, чтобы её территориальные права, основанные на трактатах, заключённых с Турцией, были бы обсуждаемы третьей державой, которая в них не участвовала. Такие же разъяснения были даны и лорду Дархэму — британскому послу в Петербурге29.
Как и было обещано, судно было конфисковано и передано в состав Черноморского флота, став 10-орудийной шхуной "Суджук-Кале". Небольшие проблемы возникли с Беллом и его командой. Первоначально планировалось переправить их на "Аяксе" в Одессу, но в январе 1837-го её рейд замёрз, и бригу пришлось вернуться в Севастополь. Английских моряков пришлось отправить в Одессу сухим путём, что несколько задержало их возвращение.
Из Одессы экипаж "Виксена" за казённый счёт был отослан в Константинополь. Вслед за этим, как и рассчитывали организаторы провокации, последовало резкое ухудшение русско-британских отношений. Пальмерстон категорически отказался принять русские объяснения и заявил императорскому послу в Англии графу Поццо ди Борго, что Россия не имеет прав на Кавказ. В британском парламенте консервативная оппозиция поставила вопрос о международном статусе Черкесии, решительно не признавая за Турцией права уступать территорию, никогда ей не принадлежавшую, России, а за Россией — право владеть ею. Действия русских властей рассматривались как произвол, достаточно грубый для оправдания любых ответных мер. В парламенте требовали сохранить мир путём угрозы войны и обеспечить свободу торговли в Чёрном море через присутствие британского военного флота30.
Николай I отреагировал на известия из Лондона словами: "Это война! Страшная война!" На донесении Поццо о разговоре с Пальмерстоном император сделал собственноручную надпись для Нессельроде, приказав ему довести до сведения лорда Дерхэма: "... я ни в чём не изменю моего образа действия; что останусь хладнокровным, что я буду защищать наши права во что бы то ни стало"31. Последовал приказ привести в состояние повышенной боевой готовности армию и флот, а Черноморскому флоту быть в готовности к перевозке армейского корпуса на Босфор в течение 24 часов после получения приказа32.
Между тем провокации у черноморских берегов продолжались. Бывший владелец "Виксена" Белл, очевидно, будучи истинным сторонником и мирной торговли, и военной контрабанды, в апреле 1837-го отправился в Трапезунд, где нанял турецкую фелюгу и купил груз пороха на сумму в 5 тысяч пиастров33. 30 апреля Нессельроде известил Меншикова: "До сведения министерства дошло, что бывший на захваченной крейсерами нашими шхуне Wixen купец Белль отправляется в сопровождении двух лиц из Константинополя в Требизонт, чтобы оттуда пробраться морем или сухим путём к горским народам, и что снабжён от английского посла в Константинополе паспортом в Чёрное море. Таковое покушение сего лица на проезд к горским народам должно неоспоримо скрывать неблагонамеренные замыслы, а потому государю императору угодно, чтобы приняты были строгие меры к наблюдению за его действиями и к воспрепятствованию ему в исполнении враждебных его предположений"34.
Перехватить Белла на этот раз не удалось. В мае он тайно высадился у черкесов и снова начал пропагандировать войну с русскими, обещая поставки свинца и пороха35. Британец даже подарил абадзехам знамя, якобы переданное горцам его монархом, а прибывший с ним Лонгворт представлялся посланником короля и парламента. "Прошлогодние английские агенты, — докладывал 25 мая генералу барону Г.В. фон Розену генерал-лейтенант А.А. Вельяминов, — вручили собранию горцев бумагу от имени своего правительства, с которою советуют им явиться к начальствующему на Кавказе и объявить, что они совершенно смиряются; чтобы он со своей стороны прекратил военные действия, что Россия не имеет на них никакого права, как на народ, независимость коего всеми признана"36. России недвусмысленно угрожали применением силы и на случай столкновения явно готовили союзников на Черноморском побережье Кавказа.
НА ПОПЯТНУЮ
Зимой 1837 года казалось, что угроза войны высока, в то время как основные русские приморские крепости, включая Севастополь и Кронштадт, были далеко ещё не готовы к отражению противника. Но эта военная тревога завершилась уже к апрелю. Лондон не смог найти себе подходящего союзника для конфликта с Россией. В марте Николай I посетил артиллерийские учения в Кронштадте и остался доволен увиденным. Дальнейшего развития кризиса он уже явно не ожидал. "Про дело "Виксена" ни слуху, ни духу и, кажется, поставим на своём без драки; но покуда у меня всё готово, — писал царь Паскевичу. — На днях был в Кронштадте, где из всех батарей производилась практическая стрельба; всего в огне было 304 орудия; и прелестнее картины и утешительнее по достигнутой цели видеть нельзя; точный ад, и я оглох; менее чем в 20 минут все щиты, в половину менее длины корабля, были совершенно сбиты"37.
Англия оказалась в изоляции. Франция не хотела рисковать участием в войне за свободу плавания у берегов Черкесии в союзе с Лондоном, тем более что в это время усиливались англо-французские противоречия в Северной Африке, Турции и Испании. Ещё менее этого желала Австрия. Князь Меттерних поначалу не придал особого значения инциденту, по его словам, вызванному "злой волей лорда Понсонби и ещё более ненавистнической волей господина Уркварта". Канцлер Дунайской монархии заявил, "что право на стороне России и что Англии менее, чем какой-либо другой стране, подобает не признавать права, являющиеся неизбежным следствием блокады, потому что она сама часто на эти права ссылалась"38. Правда, позже он занял менее однозначную позицию, рассчитывая сыграть роль посредника при переговорах между Россией и Англией. Но, получив отказ Николая I и убедившись в том, что война маловероятна, советовал русскому временному поверенному в делах России в Вене князю А.М. Горчакову занять жёсткую позицию по отношению к требованиям Лондона. "Когда Венский кабинет, — сообщал императору лицейский товарищ Пушкина, — советует проявлять решимость, значит, реальной опасности нет"39. Не хотел рисковать и Константинополь. Турецкие политики понимали, что при сложившихся обстоятельствах англо-русская война неизбежно будет вестись на их территории, а такая перспектива их не устраивала.
Положение Форин оффис было действительно затруднительным. "Англия, — заявил 2 мая 1837 года Пальмерстон Поццо ди Борго, — должна исполнить свою роль покровительницы независимости народов, и если овцы молчат, то пастух должен говорить"40. Более того, с удивительной для себя откровенностью министр иностранных дел Великобритании признался, что "таил в глубине своего сердца и развил план крестового похода против России, говоря, что император угрожает вселенной. Тем самым он сказал, что вселенная должна ополчиться на Его Величество"41. Этим планам в 1837-м не дано было сбыться. В результате в официальном ответе правительства и либеральной партии на запрос консерваторов в британском парламенте было отмечено, что Россия по Константинопольской конвенции 1783 года признала Черкесию частью Османской империи, что никогда и никем и не оспаривалось, а следовательно, передача этой территории под власть Петербурга по статье 4 Адрианопольского договора является вполне законной.
Пальмерстон заявил при этом о том, что британское правительство отрицает принадлежность Черкесии России де-факто, но не оспаривает власть Петербурга над Анапой, Поти и Суджук-Кале, где и состоялся арест британского судна. С другой стороны, в мае того же 1837-го Россия согласилась отпустить судно "Лорд Чарльз Спенсер", перехваченное Черноморским флотом в открытом море, вне 3-мильной прибрежной полосы; по этому вопросу Лондон и Петербург обменялись лишь взглядами на то, что можно считать территориальными водами — 3 мили, 60 миль или расстояние наибольшей дальности выстрела берегового орудия.
Наконец Уркварт был отозван из Турции. Связи при дворе не помогли организатору провокации, тем более что главный его заступник — король Вильгельм IV — вскоре умер. В Англии организатор дела "Виксена" начал борьбу с Пальмерстоном. Его решение вызвало взрыв негодования среди британских русофобов, и Уркварт попытался обвинить главу Форин оффис в том, что тот был подкуплен русскими. Особого успеха эта кампания не имела42.
И всё же действия англичан не были безрезультатными. После их визита к шапсугам решимость последних продолжать войну укрепилась. В итоге дела "Виксена" обе стороны конфликта сохранили свои позиции по вопросу о торговом плавании в этом районе Чёрного моря, но избежали разрыва. Тем не менее, инцидент с "Виксеном" впервые показал реальную возможность конфликта между Лондоном и Петербургом в Черноморском регионе.
Олег АЙРАПЕТОВ, кандидат исторических наук
НАША СПРАВКА
Уркварт Дэвид (1805–1877) — британский дипломат шотландского происхождения, учился в колледже Сент Джон (Оксфорд), в 1827 году с группой английских добровольцев прибыл в Грецию для помощи повстанцам, служил на фрегате "Хелас", был тяжело ранен, в ходе войны полностью изменил свои взгляды и начал симпатизировать туркам. В 1831 году назначен сотрудником в посольство Великобритании в Турции, в 1833-м отозван, а в 1835-м возвращён в посольство, но уже в качестве секретаря. Один из виднейших русофобов Британии, пользовался покровительством короля Вильгельма IV (1830–1837), выступал за активную помощь горцам Кавказа в борьбе против России. В1837 году вновь отозван из Константинополя. В 1847 году избран в палату общин, где в начале 1850-х выступал против внешней политики Пальмерстона, в частности пр